Волшебник Изумрудного города

8 июня в рамках семинара по теории кино в Высшей Школе Экономики буду всем желающим показывать и рассказывать о "29 пальмах" Брюно Дюмона. И подумалось, что это хороший повод для того, чтобы об этом французе пару слов не для протокола молвить. Не в контексте отдельно взятой картины, а с охватом всего творческого наследия (благо, там всего ничего: 4 картины за 12 лет).

В одном из интервью он перечислил своих любимых режиссёров: Стэнли Кубрик, Ингмар Бергман, Пьер Паоло Пазолини, Роберто Росселини, Аббас Киаростами. Имена достойнейшие, спору нет. Тем не менее, удивительно, что в этом списке не фигурирует Робер Брессон, последователем которого Дюмон является, как минимум, в плане подачи материала.

Творчество Дюмона, безусловно, перекликается с работами братьев Дарденн (как тут не вспомнить Каннский КФ 99 года, когда волею Жюри под председательством Кроненберга братья получили "Золотую Пальмовую Ветвь", а Брюно Гран-При фестиваля). С той лишь разницей, что Люк и Жан-Пьер на социальные аспекты напирают, а Дюмона больше вопросы экзистенциального и онтологического свойства интересуют. В этом смысле, бьёт он точнее и прицельней, чем братья. Ну и Ханеке тут не вспомнить нельзя. Холодность, беспристрастность, тотальная отстраненность - всё как по заветам герра Михаэля.

Достаточно одну картину француза увидеть, чтобы понять - телесность (в самом широком смысле) для него одну из первостепенейших ролей играет. Он где-то однажды бросил: "Половой акт это трагично". Мысль, пусть и с налетом афористичности, верная, красивая, точная. На ум старик Платон приходит, а Дюмон как раз в своё время древнегреческой философией серьёзно занимался. В общем ясно откуда ноги растут. Но суть в другом, а именно - воплощении. Француз себя в плане показа секса не ограничивает, показывает всё как есть, так сказать, без прикрас. И есть в этом, ей-богу, какая-то удивительная тоска, какая-то враждебность на уровне гендеров. Западные исследователи просто обязаны были этот аспект во всей своей многогранности разработать, а найти удалось лишь статью американца Даррена Хьюса "Bruno Dumont's Bodies", которая всё ж таки немного о другом (кому интересно - здесь).

Но главный козырь Дюмона, пожалуй, в другом. Его (Дюмона) при всём желании ни в какую систему координат ни вписать, ни прописать. С одной стороны, серьёзнейший фестивальный игрок (два Гран-При Канн + призы за лучшую мужскую и женскую роли; мягко говоря, не шутки), вроде всё про него должны знать, а с другой - ничегошеньки непонятно, кроме бросающихся в глаза очевидностей. Самое сложное тут - т.н. режиссёрский код. Вот, положим, смотрим мы за раз все его четыре картины и перед нами какая-никакая картинка выстраивается, что-то нам о режиссёрском почерке сообщающая. Но вся закавыка в том, что всё равно сам черт голову сломит, как мсье Дюмону всё это удаётся.

Наверное, именно этот аспект и является главным показателем: при кажущейся простоте человек на запредельных творческих скоростях работает. Просто так не раскусишь.

P.S. А "29 пальм" я праздному зрителю смотреть бы категорически не рекомендовал. Встреча с Дюмоном - не отдых, не развлечение, не интеллектуальное дураковаляние, а серьёзная вдумчивая работа. К этому готовым надо быть.